неделю после эшафота. Очистительное молебствие митрополита Филарета выслушивали на коленях. Нечаеву, вероятно, тоже пришлось. Трудно ему, видимо, было подчиняться — нога, вспомним, не сгибалась. Запах ладана сильно отдавал теплой кровью.

Путешествие из Москвы в Кыштым

Исследование по сему предмету должно быть производимо без малейшей огласки.

Из письменного задания С. Д. Нечаеву

Итак, после картечных залпов на зимней Сенатской площади и всеохватных арестов, после казни и приговоров к каторге, к ссылкам и к солдатчине, уничтожение всего того, что хотя бы как-то считалось связанным с декабризмом, казалось для всех очевидным.

Все, что могло представать вредным для трона, подозревалось, запрещалось, искоренялось, уничтожалось…

Но к чести российского общества, это только казалось, что царь до смерти казнил свободу и свободомыслие. И до Нечаева, наверное, дошло то, что докладывали московскому губернатору — в августе на стене церкви Спаса появилось выведенное мелом: «Скоро настанет день мщения за погибших. Восстанут потомки Минина и отомстят за повешенных. Трепещи, о злодей». Подписано «Мститель за погибших».

Пакет от генерала Дибича

Чем была переполнена душа Нечаева в эти дни, что чувствовал, переживал? Он уже прошел через прощание с Союзом Благоденствия. Прошел и через прощание с «Полярной звездой» и «Мнемозиной». Теперь новые прощания — со множеством друзей и приятелей. Одному из них — после виселицы в бесследную могилу. Другим — в безвестие Сибири и солдатчины.

Минует ли кара его самого? Очень все дурно поначалу сходилось для Нечаева. В Москве, к примеру, идет поголовный опрос для всех чиновников с кокардами министерства просвещения. Интересует одно — принадлежность к тайным обществам. И вот тут-то коллежский асессор Альбицкий не удержался и выдал Нечаева.

Плохи дела… И не есть ли предвестье совсем близкой опалы (хорошо бы только опалы!) то, что внезапно убирают из губернаторской канцелярии? Новая должность не столь престижна.

Но милостива оказалась судьба. Нечаеву в сентябре даже орден пожалован — Владимира 4-й степени. Как явствует все из того же Послужного списка: «За усердное исполнение разных поручений Московского Военного Генерал-Губернатора». Какие поручения? Увы, ничего не прояснено.

Как же дальше складывалось? 27 сентября из Петербурга пакет. Он от начальника Главного дворцового штаба генерала Дибича. В нем приказ Нечаеву: «По высочайшему повелению непременно должен быть отправлен по назначению…»

Нет, это не ссылка. Наоборот — спасение! Нечаеву предстоит путь из Москвы — далеко, на Урал, где, как хочется надеяться, не достать ни усердному жандарму, ни бдительному осведомителю-добровольцу. Их много тогда при поощрении сверху развелось.

Не минуло и месяца, как застучали копыта, колыхнулись рессоры, и поехал Нечаев к месту назначения. В препровождающем документе ясно обозначено куда, но туманно — зачем: «Во исполнение Высочайшего повеления, изъясненного в отношении ко мне г. начальника Главного Штаба Его Императорского Высочества, ваше высокоблагородие назначены в помощь к флигель-адъютанту полковнику графу Строганову для приведения порученного ему исследования; вследствие чего, препровождая при сем для вручения графу Строганову два пакета за № 132 и 1252, предписываю вам немедленно отправиться вместе с проживающим здесь башкирцем Аютом Мугатмасовым сыном Дяушевым в город Пермь по нахождению там ныне флигель-адъютанта графа Строганова».

Надолго Нечаев уезжал…

Не покидает вопрос: как могло выйти, что осталось безнаказанным и точно установленное жандармами пребывание Нечаева в Союзе Благоденствия, и всем известные смелые стихи в декабристских изданиях, и нескрываемая ни от кого дружба с многими видными декабристами? Ведь даже Пушкина не побоялись вызвать к царю на допрос. А ведь уж как был прославлен в обществе званием первого поэта, да и улик не наличествовало. Декабристы тщательно оберегали своего любимца — скрыли на следствии о симпатиях поэта к вольнодумным идеям.

Ответ — полный, — почему не схвачен Нечаев, еще предстоит разыскать. Далеко не все пока прояснилось. Но если кратко о том, что можно предполагать, то вот мнение С. Л. Мухиной: «Д. В. Голицын стремился показать царю, что во вверенном его попечению городе все тихо и спокойно, и с этой целью затушевывал некоторые факты деятельности декабристов…»

Мог бы и Строганов — влиятельнейший — выказать великодушное заступничество и упросить определить Нечаева ему в помощники в дальней и сложной поездке на Урал. Не забудем, что Строганов близок к императору и в свойстве с губернатором Москвы.

Бенкендорф, однако, упрям и своего не упустит. Орден, покровители… Но в своих жандармовых заботах нашел место и время Нечаеву. И отдал приказание — начать сыск. И не просто мимоходом, в общих списках. Дал такую личную команду при личной встрече с генералом Волковым, главным начальником жандармского корпуса в Москве.

Видимо, отъезд и долгая отлучка спасли Нечаева. Эхо этому обнаруживается в полученном Бенкендорфом донесении: «Я сколько ни старался разведать о С. Нечаеве, но ничего более узнать не смог, как только, что С. Нечаев в какой-то отдаленной губернии находился с флигель-адъютантом бароном Строгановым на следствии при особых поручениях; по окончании чего был здесь в Москве только проездом…»

Так ли было, что заступились вельможи, или из-за отъезда не стали преследовать, но осенью в не лучшую для дальних путешествий пору (оно и правда — октябрь ни колеса, ни полоза не любит) стал Нечаев добираться до Перми, имея в дорожной сумке, что хранил поближе для твердого сохрана, два, напомню, пакета. В одном — инструкции, если выражаться сегодняшним языком, или Правила, как они в пакете поименованы. Мы познакомимся с ними далее, к месту. В другом пакете — в главном — следующее:

«Господину флигель-адъютанту полковнику и кавалеру графу Александру Строганову.

До Государя Императора дошли слухи, будто бы в Пермской губернии с некоторого времени, независимо от старообрядческого раскола, возникли значительно многие другие, и что в сем служит главным действующим лицом екатеринбургский купец Резанов.

По случаю вашего в оной губернии пребывания Его Императорское Величество поручает вашему сиятельству войти в разведывание истины сих слухов, и буде бы оные оказались не без основания, то приступить к секретному изысканию причины и цели сих расколов. Прилагаемыя у сего правила послужат вам руководством в сем исследовании, а в пособие вам командируется советник Нечаев.

Я не буду распространяться здесь о мерах осторожности, предусмотрительности, кои должны сопровождать все ваши действия по сему поручению: собственное ваше благоразумие будет наилучшим вашим в сем случае руководителем.

По мере успехов ваших в открытиях не оставите доносить мне для доклада Его Величеству.

Начальник Главного Штаба Дибич».

Вот как настроен царь — после 14 декабря даже религиозной смуты предостаточно, чтобы начинать преследовать и пресекать. Но монарх, как выясняется, боялся не только